Когда получается "Я - есть и есть Мир", почему-то этот Мир видится не очень дружелюбным, особенно люди. Способы сделать мир своим выглядят как-то неубедительно. Мануалов как бороться с миром много, а вот как подружиться - все какая-то восторженная ересь. Одно время Тонглен пробовал, помогало.
Бороться или дружить с миром - это, извините, примитив, идущий от невидения себя.
После этапа "борьбы и дружбы" с кем-ибо или чем либо внешним следует этап принятия себя, элемента множества, а через это и мира, множества.
И после этого следует этап "высовывания из мира" наружу - в свою собственную уникальность, и через это, в единство себя.
И тогда уже происходит естественная рокировка, при которой ты, единство, поглощаешь мир, множество.
И происходит это в четверизме, в его диполе "точка в сфере", в котором ты, точка, говоришь с собой, сферой, и мир, пространство между тобой и тобой, тебе не мешает (в христианстве это пространство кличут "духом святым", и он там заменяет "духа сомнения" троизма и "нечистого духа" двоизма).
И вообще, появление "второго" (в двоизме) и множества (в троизме) это условность, условие, вроде гати через болото, с помощью которого приходят к себе (из себя в себя).
А после четверизма через последовательное устранение точки и сферы, практик сам становится "духом святым" - не модифицированной ничем средой непрерывности (средой объёма), вследствие чего она не является препятствием ни для какой своей модификации.
Среды же линейности двоизма и плоскостности троизма противятся любой их модификации "изо всех сил" (причём среда линейности сильнее).
Поскольку она ближе к единичной мерности, точка которой вообще ни при каких условиях "модификации не подлежит".
И причину жёсткости, негибкости "низших мерностей" и мягкости, податливости "мерностей высших" я называл, и она в том, что мир настоящей, "большой игры" - это мир объёмности, а эти "маленькие миры" - игрушки для детей.